Активное воображение [Направленное фантазирование]

Для создания терапевтических практик «активного воображения» или «направленного фантазирования» в глубинной психологии послужил факт того, что искусство, действительно, способно снимать эмоциональное напряжение, приводить в равновесие наше сознание, снимать ощущение усталости и создавать состояние воодушевления. Данные методики помогают человеку разобраться в содержании бессознательного, придать ему видимый образ.

Метод активного воображения предполагает не свобод­ные и случайные ассоциации пациента, а воображение заданных образов, заведомо классифицированных терапевтом в соответствии с определенными проблемами. Какие-то образы помогают выявить отношение человека к самому себе, другие показывают взаимоотно­шения с родителями, третьи отражают взаимодействие с социумом. Метод не направлен на установление причин тревог и определение травмирующих обстоятельств, как классический психоанализ. Здесь с помощью того же направленного фантазирования устраняются не­гативные связи и отношения, выстраивается позитивный образ не­приятной, раздражающей ситуации. То есть, буквально как в про­изведении искусства создатель творит модель мира, в которой он может благополучно существовать и взаимодействовать с другими людьми. Следует отметить, что подобный опыт использовался в шаманских практиках излечения. Больной должен был в своем визионерском «путешествии» отыскать свою болезнь, как правило, в образе дра­кона, чудовища, змеи, и под руководством шамана вступить с ней в схватку и выйти победителем. Направляя видения находящегося в трансе больного, шаман предопределял исход сражения. Иногда пациент просто наблюдал за битвой шамана с болезнью, персони­фицированной в образе чудовища. Чтобы видение было более досто­верным, использовались не только галлюциногенные средства, часто шаманы прибегали к средствам мистериального зрелищного действа, с пением, причитанием, мимикой, искусным танцем. Словом, ис­кусство должно было сделать воображаемую картинку наглядной, то есть удостоверить ее реальность. Так что искусство не только способствует становлению человеческих качеств, но также восста­новлению здоровья и целостности человека.

Представитель аналитической психологии Герхард Адлер, используя метод активного воображения, предпочитал, чтобы пациенты делали рисунки, переводили в наглядную картинку мучающие их тревоги и страхи, а потом ана­лизировал эти рисунки, пытаясь распознать истоки тревог. Он был убежден в необходимости в некоторых случаях подобной терапии по двум причинам.

Во-первых, часто идеи, возникающие из глубин бес­сознательного, невозможно описать словами, потому что пережитый опыт кажется намного значительнее, весомее, невероятнее, чем мож­но о нем сказать. Многие из нас сталкивались с подобной ситуацией: когда пытаешься пересказать поразивший тебя сон, он блекнет и кажется пустым, не производит впечатления на собеседника. Невы­разимый опыт можно передать с помощью символов, которые всегда больше своего значения, наполнены множеством смыслов и оставляют часть их не раскрытыми. Для этого хорошо подходят изобразительные символы, способные не просто отражать предмет, но и передавать некие тайные значения. По мнению пси­хотерапевта, изображения очень информативны.

Во-вторых, «крити­ческие и скептические способности нашего сознательного мышления пытаются затмить реальность нашего внутреннего опыта до тех пор, пока она не станет почти совсем неощутимой. Но содержание ума, заключенное в видимую форму, пусть даже форму рисунка, не мо­жет быть отрицаемой реальностью. Ему приданы конкретные формы и нашему сознанию нельзя больше его полностью игнорировать»(Адлер Г. «Лекции по аналитической психологии»). Правда, Г. Адлер предупреждал об опасности метода, если он ис­пользуется без наблюдения врача. Он описывает случай, как одна его пациентка впала в полнейшее отчаяние и депрессию, один за другим создавая рисунки, оказавшись во власти этих образов и не сумев самостоятельно от них освободиться. Материал с сайта http://wiki-what.com

В иных случаях метода активного воображения пациенту не приходится рисовать, но он учится видеть и фиксировать в сознании визуальные образы, рождающиеся на границе межу сном и бодрствованием. Джеймс Хиллман в сво­ей лечебной практике использует модель художника: «Та терапия, которую я пытаюсь делать: дать людям жить их жизнью, исходя из фантазии о себе как о художнике, в контакте с их демоном, с их ге­нием, но это не подразумевает, что они должны стать художниками, гениями или "быть творческими". Они не должны доказывать это что-то производя» (Хиллман Дж. «Терапия, сны и воображение» // К. Г. Юнг и современ­ный психоанализ. «Хрестоматия по глубинной психологии»). Автор настаивает на том, что образ не нужда­ется в интерпретации, он нужен в качестве гида, выводящего бес­сознательные содержания в нашу рациональную жизнь и тем самым меняя наше поведение и представление о самих себе, «чтобы не воображать себя тупыми, здравомыслящими, рациональными и кри­тичными». Допуская в нашу жизнь неупорядоченность образов, мы ослабляем давление рациональности, испытываемое как насилие.